Я должна была придумать какой-то другой способ убийства Бренди.

Мне надо обрести свободу. Я хочу раз и навсегда покончить с этой историей. Мечтаю устроить перекрестный огонь, от которого смогу уйти.

В данный момент Эви меня ненавидит. Бренди выглядит так, как когда-то выглядела я. А Манус до сих пор по уши влюблен в Бренди и готов пойти за ней хоть на край света, даже если не будет знать, зачем она туда направляется. Все, что мне следует устроить, так это поставить Бренди под перекрестие винтовки Эви.

Мы в ванной.

Короткий пиджак Бренди с рукавами три четверти висит на краю раковины в форме половины моллюскового дома. Я держу в руке сувенир из будущего. Открытку, на которой запечатлен фрагмент дня открытия Спейс Нидл. 1962 год. Небо ясное и залито солнцем.

Можно выглянуть из окон-иллюминаторов и увидеть, что стало с будущим.

Будущего, каким я о нем мечтала, нет. Будущего, каким мне его обещали. На какое я надеялась. Нет ничего, что я ждала: ни умиротворения, ни любви, ни уюта.

«Будущее превратилось из надежды в угрозу. Когда это произошло?» — написал однажды Эллис на обратной стороне открытки.

Я засовываю сувенир из будущего в книгу мисс Роны и смотрю на обложку. На фотографию блондинки с прической — запечатленным на пленке ураганом, налетевшим с запада. Ураганом, сфотографированным с искусственного спутника. На блондинке жемчуга и какие-то другие камни, скорее всего бриллианты. Они сверкают тут и там.

Эта дамочка выглядит по-настоящему счастливой.

Я возвращаю книгу во внутренний карман пиджака Бренди. Собираю разбросанные повсюду лекарства и косметику и раскладываю их по местам.

Солнце светит уже под очень небольшим углом. Его темно-желтые лучи заполняют ванную, проникая сквозь окна-иллюминаторы.

Скоро все почтовые отделения закроются. А мне надо забрать деньги Эви. По меньшей мере полмиллиона долларов. Что мне делать с подобной суммой, я не знаю, но чувствую, что скоро придумаю.

Бренди спит слишком долго. Я бужу ее.

Глаза Бренди, эти баклажанные грезы, приоткрываются и зажмуриваются, приоткрываются и сощуриваются.

Ее волосы, сзади они сильно приминаются.

Бренди приподнимается на локте и говорит:

— Сейчас я под кайфом, поэтому могу сказать тебе что угодно.

Бренди смотрит на меня, склоняющуюся над ней, протягивающую ей руку. И произносит:

— Я действительно тебя люблю. И — как бы ты к этому ни отнеслась — хочу, чтобы мы с тобой были семьей.

Мой брат желает на мне жениться, думаю я. Бренди берет меня за руку. И говорит:

— Я не имею в виду семейные отношения двух сестер. Моя программа обучению реальной жизни еще не закончена.

Хищение наркотиков, их продажа, покупка одежды, катание на роскошных машинах, взятых напрокат, возврат одежды в магазины, заказ коктейлей — все это я отнюдь не назвала бы реальной жизнью.

Бренди поднимается на ноги и расправляет спереди юбку. И сообщает:

— Главную операцию мне еще не сделали.

Она подходит к зеркалу, поворачивается боком и рассматривает свой профиль.

— Планировалось, что она произойдет через год, но я неожиданно повстречала тебя. Я собрала сумки в «Конгресс отеле» за несколько недель до твоего в нем появления и терпеливо ждала, что ты придешь и спасешь меня. — Бренди поворачивается к зеркалу другим боком. — Я полюбила тебя так сильно, что подумала: может, еще не поздно?

Бренди берет салфетку, стирает помаду сначала с верхней, потом с нижней губы, бросает салфетку в унитаз — улитковую раковину — и спрашивает своими новыми губами:

— Ты, случайно, не знаешь, где здесь кнопка для смыва?

На этом унитазе я просидела несколько часов. Но ни разу не задумалась о том, где находится кнопка для смыва. Я приближаюсь к двери и ступаю в спальню. Если Бренди желает продолжить мне что-то говорить, ей придется последовать за мной.

На пороге, в том месте, где заканчивается выложенный плиткой пол и начинается пол, покрытый ковром, Бренди спотыкается. Каблук одного из ее ботинок ломается. Правой ногой она задевает дверной косяк. Чулок рвется. Бренди пошатывается и хватается за вешалку с полотенцами. С одного из ее ногтей сдирается лак.

Блистательное анальное королевское великолепие, она восклицает:

— О черт!

Прекрасная принцесса, она выкрикивает:

— На самом-то деле я не хочу быть женщиной! Подожди!

Она вопит мне вслед:

— Я решилась на все это только потому, что большей глупости не могла выдумать! То, чем я занимаюсь, бессмысленно, нелепо, пагубно. Все, у кого бы ты ни спросила, правильно ли я поступаю, ответят: «неправильно». Именно поэтому я и захотела идти именно этой дорогой.

Бренди говорит:

— Ты понимаешь меня? Все мы настолько привыкли, что нам твердят: не совершайте оплошностей. Я посчитала, что если отважусь на наибольшую из возможных ошибок, то получу шанс вырваться из оков и начать жить поистине свободной настоящей жизнью.

Как Христофор Колумб, отправившийся однажды на край света.

Как Флеминг с его плесневым грибком.

— Настоящие открытия человечества порождены хаосом! — орет Бренди. — И посещением тех мест, которые считаются запретными и проклятыми.

Ее королевским голосом наполнен весь дом. Она кричит:

— Не смей сбегать от меня в тот момент, когда я надумала все тебе объяснить!

Бренди — это женщина, вскарабкивающаяся на крутую гору.

Разумного объяснения действиям скалолазки не существует. Многие люди находят их странными, безрассудными, ошибочными. Альпинистка голодает, мерзнет, страдает от боли и переутомления, но упорно лезет и лезет вверх, день за днем, к самой вершине.

Возможно, это испытание ее изменит, но главная цель, которую она преследует, — добавление рассказа о покорении горы к своей истории.

— Я, — говорит Бренди, все еще стоя на пороге ванной и все еще пялясь на свой ободранный ноготь, — я тоже совершаю глупость, но гораздо более серьезную. Я трачу на нее больше денег, больше времени, от меня отказались все мои старые друзья, а в итоге само мое тело будет считаться моей историей.

Для многих людей операции по изменению пола до сих пор представляются настоящим чудом. Но если ты идешь на эту операцию не потому, что нуждаешься в ней, тогда ты подвергаешь себя пытке, которая никогда не закончится.